Наталья Нутрихина. Зеркало. Стихи. – СПб.: Ассоциация малой прессы, 1993. – 64 с.

(в сокращении)


* * *
Судьба велит: пусть делом станет слово,
И подает открытую тетрадь.
Но я не знаю ничего такого,
Что стоило бы людям рассказать.

Наоборот. Мне очень все непросто,
И никаких открытий нет.
Я буду только задавать вопросы.
Кто их услышит – сам найдет ответ.


* * *
Такое, наверно, случалось
когда-то и с вами –
пропавшие вещи
нередко находятся сами.
Особенно, если другое
найти вы хотели,
находите то,
что пропало на прошлой неделе.
Все поиски наши
имеют нелепое свойство:
кто ищет покоя,
находит одни беспокойства.
Я знаю людей,
что свободную ищут минуту,
и в поиске этом
теряют года почему-то.
Когда вы и ждать перестали уже,
то само
придет, наконец,
в долгожданном конверте письмо,
особенно, если вы ждете
другого письма,
особенно если, не лето уже,
а зима.


* * *
Сквозь окно летящей электрички
Я смотрю на первые цветы.
Пусть не станет никогда привычкой
Ощущенье этой красоты!

Тех людей, что жили по-соседству,
Не найти средь взрослой суеты.
Лишь одни друзья остались с детства –
Верные друзья мои, цветы.

Но теперь согрета новым светом
Наша встреча – в ней сильнее грусть:
Сколько в детстве нарвала букетов,
А теперь травинку смять боюсь!


* * *
Как будто на бумаге нарисована,
Стояла роща на моем пути.
Войти в нее казалось мне рискованным –
Там что-нибудь должно произойти.

Таинственно у пней кора цвела,
Закат румянил белые стволы,
И вся она была, как декорация,
Лишь сказка не игралась до поры.

И я вхожу. Сейчас начнется действие.
Пусть не сейчас, но скоро, шаг пройти.
Но почему вокруг то пень, то деревце,
А роща – как и раньше – впереди?

Иду-иду и вот уж сердцу ропщется
На все, что расступилось предо мной.
Вот так я и прошла сквозь эту рощицу,
Но так и не была я в ней самой.


* * *
Всегда пусть будет хоть одна душа,
с кем,
прожитые годы вороша,
смогу сказать одно лишь слово:
«Помнишь?»
Возникнет вновь
тот полдень или полночь,
душа родная мне ответит:
«Да».
И прошлое
не минет без следа.


ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ

Я не верю, если скажут:
на беду
Родилась ты в самый темный день в году.
В день рожденья в середине декабря
Поздно встанет леденящая заря.

Да, скажу я, нет в году темнее дней,
Только завтра будет чуточку светлей.
Снег идет, он нас засыпать насмерть рад,
Он не знает, что зима идет па спад.

И крещенские морозы – что они,
Если с каждым днем светлее будут дни.
Родилась я в самый темный день в году,
Но обещан был мне свет. К нему иду.



* * *
Украсим елки. И, как год назад,
Поверим, словно маленькие дети:
Куранты Новый год провозгласят –
И сразу все изменится на свете.

Смеясь над суеверием любым,
Под Новый год серьезно и без смеха
Мы все, как заклинатели, твердим:
«Желаем вам здоровья и успеха».

Декабрь, пусть Новый год придет скорей,
Со старым бы скорее распрощаться.
И новые листки календарей,
Как верные талончики на счастье.

Смыканию начала и конца
Годов, условной точке бесполезной
Вовек не изменить черты лица,
Бег поездов, течение болезней.

Но как предлог для радостных забот,
И как мираж возможности иного,
Мы любим этот праздник – Новый год.
Обманет он, но мы поверим снова.



* * *
В двадцать лет мы взрослые вполне,
Мы давно обходимся без мамы.
Мы их современней и умней,
А они отсталы и упрямы.

Тянут на круги своих забот,
Не пускают далеко от дома.
Но когда за тридцать перейдет,
Начинаем думать по-другому.

Нам уже не так понятна жизнь,
Хочется опеки и совета.
И без мамы мне не обойтись,
Но она уже не верит в это.

Я спрошу, она отводит взгляд,
Так она боится лишним словом
В жизнь мою вмешаться невпопад...
Ах, как слушать я теперь готова!



* * *
С полки достаю альбомчик красненький,
Снимок сделан двадцать лет назад:
Девочки, мальчишки, третьеклассники –
Два ряда сидят и два стоят.

Я смотрю в их лица и завидую –
Никого во лжи не уличить:
Будущие люди знаменитые –
Космонавты, физики, врачи.

Мальчики с продуманными планами,
Их не остановишь нипочем.
Восемь стать мечтают капитанами.
Стал один – хотевший стать врачом.

Бантики на девочках топорщатся,
Снятся им успехи балерин.
Кто из них мечтает стать уборщицей?
Ни одна, конечно! Стали – три.

Как манили нас дороги разные...
Снимок сделан двадцать лет назад.
Девочки, мальчишки, одноклассники –
Два ряда сидят и два стоят.


* * *
В детстве все решалось просто.
От тебя слыхал весь дом:
– Я, как только стану взрослым,
Сразу буду моряком.

Годы шли, с тобой не ссорясь,
Хоть давались нелегко.
Ты работаешь на совесть,
Но от моря – далеко.

И однажды замаячит
Та рассветная пора
И тебе приснится мальчик
Из соседнего двора.

И задаст тебе вопросы,
И словами пановал:
– Что же
ты
еще не взрослый?
Или ты тогда
наврал?


* * *
Друг другу пишем о погоде –
Снега у вас, снега у нас,
О том, какие фильмы в моде,
Какой роман, какой рассказ.

Но мы не пишем отчего-то,
Как будто жалость нам страшна,
Что мне пришлось уйти с работы,
Что от тебя ушла жена.

Ты не поймешь меня, наверно,
И я тебя пойму едва ль...
Пришло письмо:
«Погодой скверной
Нас огорчает весь февраль...»

Пишу ответ:
«Повсюду лужи
Взамен растаявших снегов...»
Пришло письмо...
Играем в дружбу,
Как старшеклассники в любовь,



* * *
Однажды музыка звучала
Из незнакомого окна.
Не помню я ее начала,
Но вдруг оборвалась она.

И в миг, когда она пропала,
Я удивленно поняла,
Что сердце с нею в лад стучало,
И что я счастлива была.


* * *
Человек идет
по другой стороне улицы.
Не смеется неуместно
и без причины не хмурится.
Если нужно,
уступает дорогу прохожим.
Сразу видно:
человек он очень хороший.
Другой человек
идет мимо нашего дома.
Мы даже, кажется, с ним знакомы.
И своими поступками,
и обличьем
Этот человек вполне обычный.
А те, кто живут на нашей площадке,
Имеют огромные недостатки.
А тех, кто с нами в одной квартире,
Нет отвратительней в целом мире.


* * *
Мне снилось, что мир достиг –
Жестокого апогея.
Я знаю, как мир спасти,
Но я одна не сумею.

Мне снилось: дома кругом,
Задернув шторы, стояли.
Стучала я в каждый дом,
Мне женщины открывали.

Одна ответила:
– Да,
Ваш довод, конечно, веский,
Но я не пойду никуда –
Ребенка оставить не с кем.

Другая сказала:
– Нет,
Ведь есть посвободней кто-то.
Я мужу варю обед –
Он скоро придет с работы.

А третья сказала:
– Ой,
Ищи кого помоложе.
Как я, у станка постой,
Так ляжешь и встать не сможешь...

Мне снилось: на всем пути
Все белой пылью осело.
Я знала, как мир спасти,
Но я одна не сумела.


* * *
В автобусе
утром рабочего дня
и слева и справа толкают меня.
И сзади бормочут:
«Подвиньтесь чуть-чуть!»
И спереди зонтик нацелился в грудь.
Водитель небрежен – не нравится – слазь.
Он знает:
нам некуда будет упасть.
Вплотную меня окружает народ
и на поворотах упасть не дает.
Автобус, автобус...
Но, если беда,
хочу, чтоб вокруг были люди всегда.


ЗЕРКАЛО
Зеркало в театральном вестибюле
мучило меня
всю жизнь.

Мне пятнадцать лет.
В зеркале отражается
яркая толпа одноклассниц,
и вдруг я вижу себя
в безжалостном свете:
прыщавое лицо,
мешковатое платье,
сморщенные чулки...

Я шла в театр, не думая об этом зеркале,
но оно каждый раз подстерегало меня,
срывало с лица радость.

Мне двадцать пять лет.
Я иду одна –
некрасивая, неловкая –
и зеркало говорит,
что в моем одиночестве
нет ничего удивительного...

Мне тридцать пять лет.
Я жду встречи с этим зеркалом.
Сегодня детский спектакль –
я веду за руку свою дочь,
которой не страшны никакие зеркала.
Теперь отражай меня, зеркало,
сколько тебе захочется –
я не боюсь тебя.

Зеркала нет.

За годы,
пока моя дочка вырастала,
в театре сделали ремонт.
Вместо зеркал появилась картина –
неправдоподобно красивые
юноши и девушки
строят дома,
читают книги,
собирают урожай.

Я узнала в них себя:
свои пятнадцать,
свои двадцать пять лет.

* * *
Я в детстве не любила Ленинград.
Он был – не город –
светлый и огромный,
Не блеск Невы, не кружево оград,
А двор-колодец
безнадежно темный.

Не царственная мантия Невы
Мне за окном с рассветом открывалась,
А краешек небесной синевы
В окно увидеть мне не удавалось.

Легко любить наездом города –
Экскурсии и яркие открытки.
Трудней любовь приходит к нам, когда
Мы здесь живем – и тягостей в избытке,


* * *
Актер не оценен приемной комиссией вуза,
Писатель отвергнут журналом, художник не понят.
Как будто их всех обманула лукавая муза,
Она ведь такая – своих обещаний не помнит.

Судьба повелела им взяться за что-то другое.
Но как же? С душою артиста? С пластичной фигурой?
Одни обреченно махнули на музу рукою,
А кто был упрямее, встретились в Доме культуры.

Сперва им казалось, что это всего лишь тропинка,
Которая, может быть, выведет их на дорогу
К признанью и славе. Но вышла со славой заминка,
А люди «пропали» – без Дома культуры не могут.

Не могут без мира, который лишь там им открылся,
Где светит над ними, горит, не теряя накала,
К друзьям и к искусству созвездье любви бескорыстной,
Которой завидуют горько профессионалы.

Завидуют их неостывшему в душах кипенью,
Тому, что они совершат и уже совершили.
А то, что считалось когда-то одной из ступеней,
В итоге само оказалось прекрасной вершиной.


* * *
Как одинаковы
все свадебные фотоснимки!
Вот жених и невеста расписываются,
вот меняются кольцами,
вот свидетели ставят подписи,
а вот все вместе радостно смотрят на фотографа.
На всех свадьбах похожие цветы,
одинаковые улыбки и позы.

Но через несколько лет после свадьбы
как по-разному выглядят
те же самые фотографии!

И мы говорим:
– Смотрите,
как они похожи друг на друга,
как перекликается оттенок ее платья
с цветом его костюма.
Как нежно они смотрят друг на друга!

Мы не сказали бы этого,
если бы не знали,
что они живут дружно и счастливо.

Или мы говорим:
– Какое напряженное, какое тревожное лицо у жениха!
Он уже тогда понимал, что его ждет.
Вот и намучился со своим благородством.

Это значит,
что жених на фотографии –
человек родной для нас
или близкий каким-нибудь образом,
а его белоснежная невеста –
его бывшая жена,
о которой мы не хотим сказать ничего хорошего.

А вы говорите,
все свадебные фотографии
похожи, как две капли воды!

Они похожи только первые дни,
иногда месяцы
после свадьбы.

А потом вдруг оказывается,
что жених смотрит не на невесту,
а на свидетельницу,
на подругу своей жены.
А она, жена, несколько лет
рассматривала эту фотографию
и ничего такого не замечала,
хотя теперь это видно всем.

Но первое время
все комплекты свадебных фотографий
удивительно схожи!


* * *
О, как ты безумно свободна
От множества правил людских,
От рамок престижа и моды,
Часов и соседок своих.

Не хочешь ни мужа, ни денег,
Беспечно живешь па гроши.
Беседы считаешь ты делом,
Достойной работой души.

Давно мы знакомы, и вроде
Я знаю тебя наизусть.
Завидую этой свободе,
И этой свободы боюсь.

И тешусь я мыслью бесплодной
В привычной неволе своей:
О, как ты безумно свободна! –
Свобода должна быть умней.



* * *
В холодную погоду я хожу без перчаток.
Рукам не очень холодно, потому что они знают:
перчатки лежат в сумке
или в кармане,
и в любую минуту я могу надеть их,
когда рукам надоест мерзнуть.
Но стоит забыть дома перчатки,
как рукам становится нестерпимо холодно.
Я прячу руки в карманы,
но и туда уже проникла зима.
Я иду и думаю о том,
как плохо в мороз
оказаться на улице без перчаток.
Хотя неделю перед этим
я протаскала их в сумке,
не надевая...
Многое есть в моей жизни,
что мне не нужно,
совсем не нужно,
но тем не менее необходимо,
чтобы оно у меня было.



ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПОСАДИЛ СЕМЬ ДЕРЕВЬЕВ

Первое дерево
я посадил под своим окном.
Его срубил сосед, живший надо мной. Он боялся, что ветви закроют ему свет.

Второе дерево
я посадил у дороги.
Оно было сломано колесом грузовика, которому понадобилось развернуться именно в этом месте.

Третье дерево
я посадил в саду.
Через несколько дней на месте саженца была пустая ямка. Кто-то, наверно, захотел посадить его в другом саду.

Четвертое дерево
я посадил в пустыне,
где мы строили новый город.
Оно засохло, потому что там не было воды, а город мы так и не построили.

Пятое дерево
я посадил на севере,
куда меня послали строить дорогу.
Дерево не прижилось, потому что там никогда не росло деревьев.

Шестое дерево
я посадил в большом ящике,
в коридоре своего учреждения.
Оно погибло, потому что все стряхивали в него пепел.

Седьмое дерево
растет
в десятилитровой кастрюле,
стоящей между окном и моей постелью.
Зачем я посадил семь деревьев?


* * *
Выволокли бабу в чисто поле.
Нет, никто ее и не волок –
Шла она сама по доброй воле,
Торопила срок.

К двум коням дуреху привязали
Парни-молодцы.
Извинились и коней погнали
В разные концы.

Два коня, рожденных для полета,
Понеслись, не дожидаясь плети.
Одного коня зовут Работа,
А другого – Дети.

Болен сын – работница плохая...
Вся в работе – так плохая мать...
Разрывают кони, разрывают,
Да никак не могут разорвать.


МАМА
Выхожу с работы на проспект,
и сразу тону в человеческом море.
Пробиваюсь через движущуюся толпу,
чтобы оказаться в потоке,
который впадает в метро –
и сразу перестаю ощущать себя единицей.
Втекаем в поезд.
Затем поток выносит меня на моей станции.

– Не толпитесь, как бараны!
Вставайте по двое на ступеньку! –
кричит дежурная у эскалатора.
Меня уже нет совсем.
Каждый человек в отдельности
уже ничего не стоит,
как одна капля воды
в реке...

Потом я иду
по более спокойной улице
и, наконец, сворачиваю
в совсем тихий тупичок
с деревянными грибками
и песочным ящиком.

– Коля, за тобой мама пришла...
Мы идем вдвоем.
У подъезда жалобно мяукает кошка.
– Она плачет,
она хочет к маме, –
говорит мне сын.
Мимо проехал трамвай.
– Трамвай едет к своей маме, –
говорит ребенок.
Дома по телевизору
он увидел женщину с собакой.
– Это собачка, а это собачкина мама...
Все живое
вокруг моего сына
устремлено к своей маме,
все движущееся
движется к маме.
Я не могу
без остатка раствориться
в людском потоке.



* * *
Кривой кусок оранжевой пластмассы
Я на работу принесла с собой.
Его мой сын перед уходом в ясли
Доверил мне, в карман запрятал мой.

А на работе – то и это – срочно.
Еще одно прибавилось с утра:
Беречь обломок детского совочка,
На улице валявшийся вчера.

Боюсь, делами важными займусь я,
Про теину позабыв па миг один,
И выброшу, принявши вдруг за мусор
Сокровище, что мне доверил сын.

Ребенок будет огорчен пропажей
Всего минуту, но через года
То, что ему в то время будет важно,
Уже он не доверит никогда.




КРЫЛЬЯ

Мне однажды сын сказал:
– Я хочу, чтоб были,
Как у птицы, у тебя
Крылья.

Стал полет мне по плечу,
Ощутила силу:
– И куда ж я полечу?
Я спросила.

Сын ответил:
– Никуда
Мамы не летают.
Мамы крыльями всегда
Деток закрывают.



ПЛАЧ ПО РАЗБИТОЙ ЧАШКЕ

Три коричневых медведя
Нарисованы на чашке.
Говорил о них ребенок,
Проводя по чашке пальцем:
– Это мама, это папа,
А поменьше – это я.

Я разбила эту чашку,
Уронила, проморгала
Криворукая растяпа.
Лучше б я разбила вазу,
Лучше б я разбила люстру
Или даже телевизор.

Я прощения просила,
Сын простил меня мгновенно.
Он сказал: «Есть много чашек,
Я возьму себе другую».

А моя душа не может
Позабыть ее, и плачет,
И цепляется упорно
За никчемную вещицу.


* * *
В жилище нашем
и темно,
и тесно.
Кроватке детской
все ж хватило места.
Хоть мы и знали,
что жилье похуже,
теперь едва ли можно обнаружить.
Мы столько недостатков видим в нем,
а для ребенка это просто
Дом.
Единственный,
прекрасный и надежный,
ему представить лучше
невозможно.
В жилище нашем
и темно,
и тесно,
но двум кроваткам детским
хватит места.



МАДОННА С ДВУМЯ МЛАДЕНЦАМИ

Художник, нарисуй мою мадонну,
Какой не рисовал ее никто –
В каком-нибудь нелепом балахоне
От силы называемом пальто.

Младенец на руке ее сердитый
Рассматривает что-то вдалеке,
И непонятно сразу – как сидит он,
Когда еще и сумка на руке.

Второй младенец держится за сумку,
Которая в ее руке другой.
Он всю неделю был на «круглых сутках»,
Лишь в пятницу его берут домой.

Художник, нарисуй мою мадонну
Не где-то среди сказочных красот:
В толпе на остановке обреченно
Автобус переполненный свой ждет.

Какая уж в глазах любовь и гордость!
Стоит, себя предчувствием томя,
Как трудно будет штурмом взять автобус
С двумя детьми и сумками двумя.

Художник, нарисуй ее такою,
Коснись холста правдивою рукой,
Чтобы вовеки не было покоя
Тем, кто ее заставил стать такой.


* * *
Пацанята бегают по крышам,
Прыгают с сарая на другой.
И слежу я за помпоном рыжим –
Это сын мой в шапочке такой.

С крыши так легко упасть. Боюсь я.
Лучше бы не лазал до поры.
А еще боюсь, что сам он струсит
И его прогонят из игры.


* * *
Теперь я в зеркала смотрю
все меньше,
они давно
не судьи
красоты.
«Кто
самая красивая
из женщин?» –
спрошу у сына.
Сын ответит:
– Ты!


* * *
Несбывшиеся прима-балерины
Детей в хореографию ведут.
Достойна осмеяния картина,
Но не до смеху лишь мальчишкам тут.

Чтоб мальчик, не упрямясь, шел послушно
И занимался, не жалея сил,
Обещано купить ему игрушку,
Которую давно уже просил.

Мальчишка танцевать совсем не хочет...
Когда потом он вырастет и отца,
Чему учиться он потащит дочку
С печальным выражением лица?

Пойдет в кружок с ней авиамодельный
Или научит из ружья стрелять?..
О чем мечталось в детстве беспредельно,
Так хочется потом ребенку дать!


* * *
Водою по дорогам и садам
Стоит весна, себя вдруг обнаружа.
И голосами бабушек и мам
Она взывает:
– Не ходи по лужам!

Ну бабушкам простительно – забыли,
Боятся, что простудится дитя.
Но мамы-то давно ли тут ходили,
В ботинки воду черпали, шутя.

Достались лужи детям по наследству.
Стоит вода, удваивая март.
Но взрослые свое не помнят детство,
Счастливыми быть детям не велят.


* * *
В конторе на работе сверхурочной
Осталась мама девочки опять,
А после удивляется, что дочка
Не хочет в дочки-матери играть.

У дочки кукол двадцать или тридцать,
Она их всех рассаживает в ряд,
Потом напротив них сама садится –
Она играет с ними в детский сад.

И голосом неведомым для мамы
На кукол непонятливых орет.
Кому-то подражает так упрямо,
Что кукол по фамилиям зовет.

И у меня не знаю силы хватит ли
Забросить все служебные дела,
Чтоб дочь моя играла в дочки-матери
И куклу чтоб по имени звала?


* * *
Я бабушка пластмассового пупса.
Ему нужна немедленно рубашка,
Нужна сейчас и не минутой позже,
Иначе мама пупса будет плакать,
Не веря мне, что есть дела важнее,
Чем шить рубашку для ее сыночка.
И я бросаю все дела другие,
Их сделаю я завтра, через месяц,
И даже через год не поздно будет,
А бабушкой пластмассового пупса
Я после никогда уже не буду.



* * *
Суждено к истокам возвращаться,
Изменив и облик и названье.
Вот опять сижу я в школьном классе,
Только на родительском собраньи.

В этом классе набиралась силы,
А теперь я взрослая вполне.
Первая учительница сына
По годам подходит в дочки мне.

Девочка почти что, ей непросто
Скрыть от нас волнение свое.
Говорит она – и сорок взрослых
Слушают внимательно ее.

Сорок взрослых ждут ее совета,
Верят ей, как будто бы сейчас
Юная учительница эта
Понимает в жизни больше нас...

Ты такие, школа, мне примеры
Подавала в юности моей,
Что живу я, не растратив веры
В правоту своих учителей.

Как моей учительнице в детстве
Верю этой девочке теперь.
У нее огромное наследство,
Несмотря на множество потерь.



* * *
Я родилась в самой счастливой стране.
Все, что в ней было, считалось лучшим в мире.
Самые большие урожаи,
самые быстрые машины,
самые справедливые законы,
самые бескорыстные врачи.
Потом оказалось,
что все это
не так.
Но все-таки
мое детство
прошло в самой счастливой стране.
Самые мудрые учителя
учили меня в самой правильной школе.
Теперь-то я знаю,
что все это
неправда.
Но все-таки
очень жалко,
что мои дети
не будут жить в самой счастливой стране.




* * *
На судьбу не ропщу сверх меры
И не жду от пес наград.
Дай мне только семечко веры –
Я сумею вырастить сад.
Где неверие злое дремлет,
Сердце жаждет живую весть.
Посажу я семечко в землю,
А земля у меня есть.


* * *
Этот свитер мне мал –
ничего, может, сын в нем походит.
Эта шляпка нелепа на мне –
ничего, может, дочке она подойдет.
Жизнь моя оказалась теперь
и мала и нелепа.
Ничего, говорю,
может быть, у детей все случится не так.