Наталья Гуревич. Ищу себя. Стихи. – Л.: Лениздат, 1981. – 56 с.

(в сокращении)

ИЩУ СЕБЯ

То челку на глаза,
То волосы назад.
Ищу свое лицо
В случайных зеркалах.

Поверь, что я права,
Пойми мою любовь,
Ищу свои слова
В потоке общих слов.

Судьба мне жить дала
В кольце тревожных дней.
Ищу свои дела
В борьбе страны моей.

Спускаюсь с высоты
К ступенькам на крыльце,
Ищу свои черты
В ребенке и в отце.

Немало дел сменя
На выбранном пути,
Хочу найти себя,
Хочу себя найти.


* * *
Танцпятачок в поселке дачном –
Цветной забор, скамейки в ряд.
В оркестре девушка-скрипачка,
А рядом костыли стоят.

В неделю раз она играет
Здесь от семи до десяти,
И пары мимо проплывают,
Глаза пытаясь отвести.

А ей как будто горя мало,
Спроси – она могла б сказать:
Мол, я бы тоже танцевала,
Да скрипку некому отдать.

* * *
Смотреть бы весь день на деревья
И крыши глазами ловить.
Но этим лесам и деревням
Видней, как со мной поступить.

От долгой автобусной тряски,
От долгих дорожных минут
Я сплю, как младенец в коляске,
Покуда коляску везут.

И стыдно, что сладко так спится,
Когда понимаю – нельзя.
Но только лишь вздрогнут ресницы
Окрестность вступает в глаза.

Так, может, желанное сбылось,
И был этот сон неспроста,
И эта дорога мне снилась,
Как снятся родные места,

Где кто-то упрямо встречает,
Как путь бы твой ни был далек...
Автобус Россия качает
Большими руками дорог.


* * *
Бывает, воздух свеж почти до звона,
Который можно пальцами ловить.
И хочется ступить на край газона,
И по газонам хочется ходить.
Не для того, чтоб сделать путь короче,
Но, от асфальтов и полов устав,
Живой земли нога коснуться хочет,
Не вспоминая городской устав.


* * *
Качнется ветка от взлетевшей птицы,
Лица коснется паутинки нить.
Мне, горожанке, трудно научиться
Из леса ничего не приносить.

«Смотреть, дышать». Я это понимаю,
Когда о лесе – в городе грущу,
Но встретимся – глаза не поднимаю,
А под ногами ягоды ищу.

А если окажусь в лесу весною,
Когда еще ни ягод, ни грибов,
Стою так отчужденно под сосною –
Ущербный отпрыск душных городов

Но вспомни, что осталась неотступно
Та женщина – одна в твоей душе,
Что милою была, но недоступной
От тех в отличье, кто забыт уже.

Ее шаги еще доселе гулки.
Вот так и лес. Даров ждем от него,
Но в памяти надежней те прогулки,
С которых не приносим ничего.



* * *
Не за ручку – как портфель,
Как ребенка – у груди,
Дай мне в руки взять апрель,
Дай мне скрипку понести.

Ты ведь помнишь, как слепой
Гладил пальцами портрет.
И похожее со мной –
Слышу звук, а слуха нет.

Надо мной витает грусть,
Замирая на весу.
Дай я музыки коснусь,
Дай хоть скрипку понесу.


* * *
Друзья откроются в беде,
Тому примеров много разных.
Но мне сейчас нужнее те,
Кто пригласит меня на праздник.

Когда беда свое лицо
Ко мне приблизит, в дни такие
Меня спасут в конце концов
Почти или совсем чужие.

Я не успею вслед сказать
(Потонет слово в глуби вздоха),
Чтобы они пришли опять,
Когда уже не будет плохо,

Когда в счастливой суете
Окрестный мир весельем дразнит,
И мне всего нужнее те,
Кто пригласит меня на праздник.



* * *
Твержу себе:
– Веди дневник,
Лови в свою тетрадь
Все то, что каждый день и миг
Тебе способны дать.

Потом, глядишь, нехитрый слог
Начнет тебя вести,
И станет важен не итог,
А каждый день пути.


* * *
Скрещенье телефонных проводов
Перечеркнуло значимость конвертов.
Об этом говорить любой готов,
А письма пишут –
и не странно это…

Себе ты пишешь письма самому
И дневником зовешь их осторожно.
Зачем нам это надо – не пойму,
Но знаю, что иначе невозможно.

Хоть времени закон ко всем суров,
Вернемся мы к написанному снова.
Пребудет выше
изреченных слов
Во все века
начертанное слово.


* * *
Как тяжело опять в спортивный зал
Войти бесстрашно после перерыва.
Там все сильны, отважны и красивы,
А ты от них немыслимо отстал.

Там появилось много молодых,
Они твои ошибки встретят смехом,
И не помогут прежние успехи
И даже отзвук почестей былых.

И это значит только: не бояться
Мучительного, долгого труда,
А кто боится слабым показаться,
Тот сильным и не станет никогда.



* * *
Г. Б. Гоппе

Такой закон царит на свете,
Что всем мечтаньям вопреки
Уйдут твои родные дети
Совсем к другим в ученики.

Следи за ними, но мешая
Их непредсказанной судьбе...
И девочка придет чужая,
Чтобы наследовать тебе.

И, за ее следя шагами,
Поймешь, что дня не прожил зря.
И все, что ты копил годами,
Ты ей отдашь, благодаря...

А где-то далеко отсюда,
На берегу другой реки
Её отец возьмет как чудо
Твоих детей в ученики.


НАДЕЖДА

Он устал,
он печально уверился в том,
что невзятой осталась вершина.
И привел он красивую женщину в дом,
и она родила ему сына.
Он мальчишке твердил:
– Будь упорен и смел,
чтобы, недругам нашим на зависть,
все, чего я не смог,
ты
достичь бы сумел,
на ошибки мои опираясь.
Мальчик вырос,
устал
и уверился в том,
что невзятой осталась вершина.
И привел он красивую женщину
в дом, и она родила ему сына.


УЧИТЕЛЬ ТАНЦЕВ

Им всем как бы случайно по дороге,
И вот идут веселою гурьбой,
А впереди учитель длинноногий,
Совсем как те девчонки – молодой.

И сказок у него на всех хватает,
И все пока что беды – далеко,
И снег такой,
что если он растает,
То будет не вода, а молоко.

И он следит, как высоко над ними
Несется стая белокрылых птиц.
Что может быть понятней и наивней
В учителя влюбленных учениц!


* * *
Какой ребенок – не художник,
Какой ребенок – не поэт!
Для них занятий невозможных,
Талантов невозможных – нет.

Какая смелость, посмотрите,
Какая сила их ведет!
Какой ребенок – не строитель,
Какой ребенок – не пилот!

Но с каждым часом он взрослеет,
И станет боязно ему,
И мысль мелькнет: «Вдруг не сумею?!»
И не сумеет потому.

И он узнает страх и трепет,
Боясь ошибок, он уйдет,
И ничего потом не слепит,
И не станцует, не споет.

Но, если снова захотелось
Припасть к подножью тех вершин,
Ищи младенческую смелость
На самом дне своей души.



* * *
Пусть замысел бьется в немой тесноте, –
Художник не пишет на чистом холсте.
Он холст загрунтует вначале,
Чтоб краски росли и звучали.

О том, что возникнет в глубинах души,
На чистой бумаге и ты не пиши.
Сначала слезами бумагу покрой,
А мысли пускай остаются с тобой.

И нужно бумаге просохнуть сперва,
Иначе на ней расплывутся слова...

Пусть замысел бьется в немой тесноте,–
Художник не пишет на чистом холсте.


* * *
Поэзия похожа на балет.
В том смысле, что плясать способен каждый,
кто музыку услышал хоть однажды,
и никакой премудрости тут нет.

Любой сумеет,
в такт или не в такт,
переступать ногами по паркету.
И, глядя снисходительно на это,
кто из гостей
сказал бы, что но так!


Нелегок труд легчайших балерин –
уже немало сказано об этом,
но вечер танцев сравнивать с балетом
не посягнет, наверно, ни один.

Застольный
поздравительный куплет
почти любой
напишет, прочитает.
Поэзия
над ним и не витает,
и тем она похожа на балет.


* * *
Несхожие судьбы
и жизни неравный запас,
но в чем-то мы были равны перед делом своим
настолько,
что даже и возраст собравшихся нас
казался почти что одним.

Известье о смерти ровесницы
ранит больней,
особенно если вчера говорили еще и шутили.
Никто и не думал всерьез,
сколько лет было ей,
и вдруг оказалось,
что встать не хватило ей силы.

Из дальнего города
прибыли взрослые внуки,
чтоб с нею проститься.
И скрыть не могли удивленье свое,
что рядом у гроба
стояли друзья и подруги,
которые были моложе,
чем внуки ее.

Как все мы, она не достигла того, что хотела,
но –
долгая жизнь –
и смерть – оборвался полет.
Великое чудо
свершает любимое дело,
когда человек
до конца этим делом живет.

* * *
Далекая родня со всех сторон
Букеты привезла для похорон.
И те, что не встречались много лет,
Не улыбаясь, говорят: «Привет».
Да, скорбный день, но среди этих встреч
Слышна не только об умершей речь.
У Кати дочка, и у Лены сын,
И у Светланы сын еще один,
Совсем недавно стал отцом Андрей –
На кладбище – вопросы про детей.
У вырытой могилы на краю:
– Ты кормишь грудью?
– Да, еще кормлю.
– А как твой старший?
– В третий класс пошел.
– А ваши как?
– И наши хорошо...
И даже та, что хоронила мать,
О дочке не могла не вспоминать:
– Как Верочка поела, как спала?
(Дочь у подруги третий день была.)
Засыпана могила, дождь пошел.
– А дети как?
– А дети –
хорошо!

* * *
Покупаем мы книгу
и ставим привычно на полку,
чтоб когда-нибудь после –
когда будет время –
прочесть.
Будто мы не живем,
а готовимся к жизни мы только,
будто жизнь черновая,
а после – и главная есть.
Это платье потом поношу –
глядь: оно уже вышло из моды,
и уже не спасти,
хоть надставим его, хоть ушьем.
Отдаем
нелюбимому делу
хорошие годы для того, чтоб потом...
А когда же начнется потом?




* * *
Пускай оно – начало бед,
Но нравится мне слово «нет».
В нем смелость, точность, прямота,
Но избегаешь ты всегда
Его сказать –
приятней всем
Услышать будет: «не совсем»,
«Не обязательно», «потом»...
Ты, может, прав, но дело в том,
Что нравится мне слово «нет»
И слово «да».
А твой ответ
Меня спасет на пару дней,
Чтоб погубить потом верней.




* * *
Вязала женщина на спицах,
И сохли слезы на ресницах.

Спокойно двигалась рука,
Одно и то же совершая,
А рядом с нею из клубка
Тянулась нитка шерстяная.

Ту женщину не трогал шум
И суета чужих событий,
Тянулась нить тягучих дум,
Сплетались вместе обе нити.

И не останется клубка,
А будет свитер для дружка.
И не останется печали,
А будет встреча на вокзале.

А он по городу пойдет,
Другую за руку возьмет.
Прижмется к свитеру она,
Стряхнет пылиночку, но зная,
Что в сердце не она одна,
Что нитка в свитере – двойная.



* * *
Нам очень трудно будет повстречаться.
Пусть даже в предназначенном году –
Ты не пойдешь искать меня на танцы,
Я, зная это, тоже не пойду.

И утром по дороге на работу
Во встречных нахожу твои черты,
Но если вдруг меня окликнет кто-то,
То это будет кто-то, а не ты.

И не сведет с тобой нас летний вечер,
Я в сторону сверну, боязнь тая,
Что, если я сама шагну навстречу,
Ты не поверишь в то, что это я.

Нам очень трудно будет повстречаться.


* * *
Громко шаркая в коридоре,
По-хозяйски приходит
горе.
Не решась ко мне постучаться,
Осторожно крадется
счастье.

Выхожу я горю навстречу
Отвечать приветливой речью:
– Хорошо, что ты хоть такое,
А могло быть и больше втрое.
Заходи же в мой дом скорее,
Ожиданье тебя –
страшнее.

Ну а счастью идя навстречу,
Говорю я иные речи:
Мол, тревоги не оберешься,
Чем ты завтра-то обернешься?
Знают все о законе старом:
Ничего не дается даром.

А оно мне в ответ такое:
Мол, твое я, а не чужое.
Так открой мне скорее двери.
Я молчу.
Я ему не верю.

* * *
Легко сказать, что счастье было близко,
Когда оно пришло в конце концов.

Но счастье ходит в одеянье риска
И прячет в невозможности лицо.

Моя любовь – победа, а не милость.
Я помню каждый миг и каждый шаг –
И не скажу, что так судьба сложилась,–
Ведь я сама ее сложила так.


* * *
Сожгу чужие дневники.
Нет, сантименты эти – сдуру.
Я брошу их в макулатуру
Одним движением руки.

Порядок в комнате моей.
Что толку от чужого хлама?
Зачем мне эта панорама
Давно прошедших лет и дней?

Но я узнала почерк свой.
Читаю. Нет, не я писала,
Со мной такого не бывало,
Не знала я судьбы лихой.

Зачем же, счастью вопреки,
Листать чужие дневники?

* * *
Что нужно, чтоб пирог испечь?
Мука, вы скажете, и печь,
Да сахар, яйца, молоко.
Испечь пирог совсем легко.

Лишь было б только для кого
Испечь его.
А печь самой себе пирог –
Не дай вам бог!

* * *
Немало сочиняется стихов.
И песен распевается немало
Про то, как безответная любовь
Великим счастьем в чьей-то жизни стала.

А если уж взаимность, то о ней
Напишут только, мучаясь в разлуке.
Поэзии привычней и милей
Несчастные протянутые руки.

Кто счастлив, обойдется без стихов,
А в ожиданье радостного мига
Прихода мужа под совместный кров
Куда нужней поваренная книга.

Поэзия боится слова «муж»,
И сказки завершаются на свадьбе.
Счастливые, ответьте, почему ж
Вам продолженья их не написать бы?



* * *
Знал бы ты, каким бываешь
В дни разлук со мной!
Ходишь где-то и не знаешь:
Ты уже иной.

И в моей минуте каждой
Твой далекий путь.
И глаза болят от жажды
На тебя взглянуть.

И себя утешить нечем –
Нужен только ты...
Со второй минуты встречи
Плачут все мечты.

Наступает повседневность
Кухонных забот,
Убивающая ревность
И обидам счет.

Ты сидишь, не отвечаешь,
Сумрачный и злой...
Знал бы ты, каким бываешь
В дни разлук со мной!



* * *
А ты поверил женщине, когда
Она тебе сказала:
«Уходи!»?
Ведь это не победа, а беда
Швырнула слово из ее груди.

Бывает в гневе женщина слаба
Так, что свой дом разрушить может в миг,
И вот тогда незрячая судьба
В ее уста влагает этот крик.

Потом она останется одна,
И, может, ты останешься один.
А это кто-то третий, не она,
Кричал тебе вдогонку:
«Уходи!»



* * *
Я так боюсь, что кто-нибудь найдет
к замку покоя нашего отмычки,
когда любовь моя уж не поет,
а лишь мурлычет – сыто и привычно.

Когда с другим,
а не с тобой вдвоем,
боюсь шагнуть
безвольно и послушно,
охваченная ложным мятежом,
счастливая,
как школьница-дурнушка.

И в этом страхе одного хочу,
чтоб не воскресла девочка былая,
лицом прижаться к твоему плечу
и жизнь прожить, лица не подымая.